Неточные совпадения
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и
толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые
стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
И, не
в силах будучи удерживать порыва вновь подступившей к сердцу грусти, он громко зарыдал голосом, проникнувшим
толщу стен острога и глухо отозвавшимся
в отдаленье, сорвал с себя атласный галстук и, схвативши рукою около воротника, разорвал на себе фрак наваринского пламени с дымом.
Только два больших тома «Histoire des voyages», [«История путешествий» (фр.).]
в красных переплетах, чинно упирались
в стену; а потом и пошли, длинные,
толстые, большие и маленькие книги, — корочки без книг и книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут перед рекреацией привести
в порядок библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку.
В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших
стен придавали работе характер торжественного служения; веселые,
толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов.
Они казались
стенами, заключившими жизнь
в самой
толще своей.
Он проехал, не глядя на солдат, рассеянных по улице, — за ним, подпрыгивая
в седлах, снова потянулись казаки; один из последних, бородатый, покачнулся
в седле, выхватил из-под мышки солдата узелок, и узелок превратился
в толстую змею мехового боа; солдат взмахнул винтовкой, но бородатый казак и еще двое заставили лошадей своих прыгать, вертеться, — солдаты рассыпались, прижались к
стенам домов.
Он бесшумно шагал по
толстому ковру, голова его мелькала
в старинном круглом зеркале, которое бронзовые амуры поддерживали на
стене.
Самгин не заметил, откуда явился офицер
в пальто оловянного цвета, рыжий, с
толстыми усами, он точно из
стены вылез сзади Самгина и встал почти рядом с ним, сказав не очень сильным голосом...
На другой день, утром, он и Тагильский подъехали к воротам тюрьмы на окраине города. Сеялся холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший ночью снег, обнажал земную грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких
толстых стен из кирпича, внутри
стен врос
в землю давно не беленный корпус, весь
в пятнах, точно пролежни, по углам корпуса — четыре башни,
в средине его на крыше торчит крест тюремной церкви.
Этой части города он не знал, шел наугад, снова повернул
в какую-то улицу и наткнулся на группу рабочих, двое были удобно, головами друг к другу, положены к
стене, под окна дома, лицо одного — покрыто шапкой: другой, небритый, желтоусый, застывшими глазами смотрел
в сизое небо, оно крошилось снегом; на каменной ступени крыльца сидел пожилой человек
в серебряных очках,
толстая женщина, стоя на коленях, перевязывала ему ногу выше ступни, ступня была
в крови, точно
в красном носке, человек шевелил пальцами ноги, говоря негромко, неуверенно...
Сидели
в большой полутемной комнате, против ее трех окон возвышалась серая
стена, тоже изрезанная окнами. По грязным стеклам, по балконам и железной лестнице, которая изломанной линией поднималась на крышу, ясно было, что это окна кухонь.
В одном углу комнаты рояль, над ним черная картина с двумя желтыми пятнами, одно изображало щеку и солидный,
толстый нос, другое — открытую ладонь. Другой угол занят был тяжелым, черным буфетом с инкрустацией перламутром, буфет похож на соединение пяти гробов.
Из плотной
стены людей по ту сторону улицы, из-за
толстого крупа лошади тяжело вылез звонарь с выставки и
в три шага достиг середины мостовой. К нему тотчас же подбежали двое, вскрикивая испуганно и смешно...
Самгин привстал на пальцах ног, вытянулся и через головы людей увидал: прислонясь к
стене, стоит высокий солдат с забинтованной головой, с костылем под мышкой, рядом с ним —
толстая сестра милосердия
в темных очках на большом белом лице, она молчит, вытирая губы углом косынки.
На
стенах, среди темных квадратиков фотографий и гравюр, появились две мрачные репродукции: одна с картины Беклина — пузырчатые морские чудовища преследуют светловолосую, несколько лысоватую девушку, запутавшуюся
в морских волнах, окрашенных
в цвет зеленого ликера; другая с картины Штука «Грех» — нагое тело дородной женщины обвивал
толстый змей, положив на плечо ее свою тупую и глупую голову.
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у
стен, шкаф с книгами, фисгармония, на
стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом,
в объятиях змеи,
толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
— Зашевелилась Русь, — неугомонно объяснял Шемякин, притиснутый к
стене людями
в пиджаках,
в ситцевых рубашках, один из них, седобородый, широкоплечий, с
толстой палкой, обиженно говорил, разглядывая Самгина...
Он ткнул пальцем
в стену, явилась
толстая, белобрысая женщина.
Самгин видел, как под напором зрителей пошатывается
стена городовых, он уже хотел выбраться из толпы, идти назад, но
в этот момент его потащило вперед, и он очутился на площади, лицом к лицу с полицейским офицером, офицер был
толстый, скреплен ремнями, как чемодан, а лицом очень похож на редактора газеты «Наш край».
За магазином,
в небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком;
толстый ковер лежал на полу,
стены тоже были завешаны коврами, высоко на
стене — портрет
в черной раме, украшенный серебряными листьями;
в углу помещался широкий, изогнутый полукругом диван, пред ним на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор. Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
Дом у них был старый, длинный,
в два этажа, с гербом на фронтоне, с
толстыми, массивными
стенами, с глубокими окошками и длинными простенками.
Я побежал к речке, сунулся было
в двух местах, да чрез лес продраться нельзя: папоротники и
толстые стволы красного дерева стояли
стеной, а лианы раскинуты, как сети.
Нехлюдов слушал и вместе с тем оглядывал и низкую койку с соломенным тюфяком, и окно с
толстой железной решеткой, и грязные отсыревшие и замазанные
стены, и жалкое лицо и фигуру несчастного, изуродованного мужика
в котах и халате, и ему всё становилось грустнее и грустнее; не хотелось верить, чтобы было правда то, что рассказывал этот добродушный человек, — так было ужасно думать, что могли люди ни за что, только за то, что его же обидели, схватить человека и, одев его
в арестантскую одежду, посадить
в это ужасное место.
Из новенького подъезда, пробитого прямо
в толстой наружной
стене, показались два черных сеттера. Виляя пушистыми хвостами и погромыхивая медными ошейниками, они обнюхивали Привалова самым дружелюбным образом, пока он вылезая из экипажа, а затем ощупью пробирался по темной узкой передней.
На столе возле кровати стоял пустой штоф; а
в головах, пришпиленные булавками к
стене, виднелись два акварельных рисунка: на одном, сколько можно было понять, был представлен
толстый человек с гитарой
в руках — вероятно, Недопюскин; другой изображал скачущего всадника…
Чертопханов снова обратился к Вензору и положил ему кусок хлеба на нос. Я посмотрел кругом.
В комнате, кроме раздвижного покоробленного стола на тринадцати ножках неровной длины да четырех продавленных соломенных стульев, не было никакой мебели; давным-давно выбеленные
стены, с синими пятнами
в виде звезд, во многих местах облупились; между окнами висело разбитое и тусклое зеркальце
в огромной раме под красное дерево. По углам стояли чубуки да ружья; с потолка спускались
толстые и черные нити паутин.
Но самый большой и постоянный доход давала съемщикам торговля вином. Каждая квартира — кабак.
В стенах, под полом,
в толстых ножках столов — везде были склады вина, разбавленного водой, для своих ночлежников и для их гостей. Неразбавленную водку днем можно было получить
в трактирах и кабаках, а ночью торговал водкой
в запечатанной посуде «шланбой».
Из потолка и
стен в столовой торчали какие-то
толстые железные ржавые крючья и огромные железные кольца.
Рядом
в гостиной — разодетые купчихи и бедные родственники чинно и недвижно сидят вдоль
стен или группируются вокруг
толстой, увешанной драгоценностями именинницы. Их обносят подносами с десертом. Несколько долгополых и короткополых — первые
в смазанных сапогах, вторые
в штиблетах — занимают дам.
Наконец
в коридоре слышатся тяжелые шаги. «Егоров, Егоров…»
В классе водворяется тишина, и мы с недоумением смотрим друг на друга… Что же теперь будет?..
Толстая фигура с журналом подмышкой появляется на пороге и
в изумлении отшатывается… Через минуту является встревоженный надзиратель, окидывает взглядом
стены и стремглав убегает…
В класс вдвигается огромная фигура инспектора… А
в перемену эпидемия перекидывается
в младшие классы…
Слева сад ограждала
стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга;
в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы
толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший
в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами
в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю целый день двигались, бегали солдаты, —
в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Строены они прочно, с
толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами;
в нижнем этаже окна иногда с решетками.
Они прибежали
в контору. Через темный коридор Вася провел свою приятельницу к лестнице наверх, где помещался заводский архив. Нюрочка здесь никогда не бывала и остановилась
в нерешительности, но Вася уже тащил ее за руку по лестнице вверх. Дети прошли какой-то темный коридор, где стояла поломанная мебель, и очутились, наконец,
в большой низкой комнате, уставленной по
стенам шкафами с связками бумаг. Все здесь было покрыто
толстым слоем пыли, как и следует быть настоящему архиву.
В некоторых
стенах этих вечно темных погребов были вделаны
толстые железные кольца под впадинами,
в половине которых выдавались каменные уступы.
Снаружи у дверей дежурил, прислонясь к
стене, лакей, а
толстый, рослый, важный метрдотель, у которого на всегда оттопыренном мизинце правой руки сверкал огромный брильянт, часто останавливался у этих дверей и внимательно прислушивался одним ухом к тому, что делалось
в кабинете.
Один раз, бродя между этими разноцветными, иногда золотом и серебром вышитыми, качающимися от ветра, висячими
стенами или ширмами, забрел я нечаянно к тетушкину амбару, выстроенному почти середи двора, перед ее окнами; ее девушка,
толстая, белая и румяная Матрена, посаженная на крылечке для караула, крепко спала, несмотря на то, что солнце пекло ей прямо
в лицо; около нее висело на сошках и лежало по крыльцу множество широких и тонких полотен и холстов, столового белья, мехов, шелковых материй, платьев и т. п.
Толстые губы висели, лак
в глазах съело. R-13 вскочил, повернулся, уставился куда-то сквозь
стену. Я смотрел на его крепко запертый чемоданчик и думал: что он сейчас там перебирает — у себя
в чемоданчике?
И между тем там, за этими
толстыми железными затворами,
в этих каменных
стенах, куда не проникает ни один звук, ни один луч веселого божьего мира, есть также своего рода жизнь; там также установляются своеобразные отношения, заводятся сильные и слабые, образуется свое общее мнение, свой суд — посильнее и подействительнее суда смотрительского.
Кругом шли турецкие диваны, обтянутые трипом;
в углах стояли камины; на
стенах, оклеенных под рытый бархат сбоями, висели
в золотых рамах масляные и не совсем скромного содержания картины; пол был обтянут
толстым зеленым сукном.
Монастырь, куда они шли, был старинный и небогатый. Со всех сторон его окружала высокая,
толстая каменная
стена, с следами бойниц и с четырьмя башнями по углам. Огромные железные ворота, с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили
в небольшую калиточку. Два храма, один с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине монастырской площадки, были тоже старинной архитектуры. К
стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для братии и другие прислуги.
Сама губернаторша сравнительно с ней была гораздо старее, но зато имела чрезвычайно величественную наружность и как бы рождена была делать парадные выходы и сидеть
в своей губернаторской гостиной, где по задней
стене сделано было даже возвышение, на которое иногда она взбиралась, чтоб быть еще представительней, напоминая собой
в этом случае худощавых театральных герцогинь
в бархатных платьях, которых выводят
в операх и балетах с
толстыми икрами герцоги и сажают на золотое кресло, чтоб посмотреть и полюбоваться на танцующую толпу.
Частный пристав,
толстый и по виду очень шустрый человек, знал, разумеется, Тулузова
в лицо, и, когда тот вошел, он догадался, зачем собственно этот господин прибыл, но все-таки принял сего просителя с полным уважением и предложил ему стул около служебного стола своего, покрытого измаранным красным сукном, и вообще
в камере все выглядывало как-то грязновато: стоявшее на столе зерцало было без всяких следов позолоты; лежавшие на окнах законы не имели надлежащих переплетов;
стены все являлись заплеванными; даже от самого вицмундира частного пристава сильно пахнуло скипидаром, посредством которого сей мундир каждодневно обновлялся несколько.
Ключарёв прервал свои сны за пожарным сараем, под старой уродливой ветлой. Он нагнул
толстый сук, опутав его верёвкой, привязал к нему ружьё, бечёвку от собачки курка накрутил себе на палец и выстрелил
в рот. Ему сорвало череп: вокруг длинного тела лежали куски костей, обросшие чёрными волосами, на
стене сарая, точно спелые ягоды, застыли багровые пятна крови, серые хлопья мозга пристали ко мшистым доскам.
Сам дядя Ерошка лежал навзничь на коротенькой кровати, устроенной между
стеной и печкой,
в одной рубашке, и, задрав сильные ноги на печку, колупал
толстым пальцем струпы на руках, исцарапанных ястребом, которого он вынашивал без перчатки.
В нем, прикованный
толстой цепью к
стене, лежал на соломе несчастный Милославский.
В левом углу стояла деревянная скамья с таким же изголовьем;
в правом — налой, над которым теплилась лампада перед распятием и двумя образами; к самому окну приставлен был большой, ничем не покрытый стол; вдоль одной
стены, на двух полках, стояли книги
в толстых переплетах и лежало несколько свитков.
Окна глубоко уходили
в серые
стены; занавески
толстыми складками висели над окнами, а стёкла
в них были мутные.
Я пошел. Отец уже сидел за столом и чертил план дачи с готическими окнами и с
толстою башней, похожею на пожарную каланчу, — нечто необыкновенно упрямое и бездарное. Я, войдя
в кабинет, остановился так, что мне был виден этот чертеж. Я не знал, зачем я пришел к отцу, но помню, когда я увидел его тощее лицо, красную шею, его тень на
стене, то мне захотелось броситься к нему на шею и, как учила Аксинья, поклониться ему
в ноги; но вид дачи с готическими окнами и с
толстою башней удержал меня.
Нет! они гордятся сими драгоценными развалинами; они глядят на них с тем же почтением, с тою же любовию, с какою добрые дети смотрят на заросший травою могильный памятник своих родителей; а мы…» Тут господин антикварий, вероятно бы, замолчал, не находя слов для выражения своего душевного негодования; а мы, вместо ответа, пропели бы ему забавные куплеты насчет русской старины и, посматривая на какой-нибудь прелестный домик с цельными стеклами, построенный на самом том месте, где некогда стояли неуклюжие терема и
толстые стены с зубцами, заговорили бы
в один голос: «Как это мило!..
Рославлев и Рено вышли из кафе и пустились по Ганд-Газу, узкой улице, ведущей
в предместье, или, лучше сказать,
в ту часть города, которая находится между укрепленным валом и внутреннею
стеною Данцига. Они остановились у высокого дома с небольшими окнами. Рено застучал тяжелой скобою; через полминуты дверь заскрипела на своих
толстых петлях, и они вошли
в темные сени, где тюремный страж,
в полувоинственном наряде, отвесив жандарму низкой поклон, повел их вверх по крутой лестнице.
Монахи выбились из сил на этой новой работе, а игумен Моисей был неумолим и успокоился только тогда, когда переехал на новое место,
в свою новую келью с
толстыми крепостными
стенами, железными дверями и железными решетками.